Французский дьявол - Страница 6

Мы мрачно переглянулись, Жюль де Фюи беззвучно чертыхнулся, а Лотарингский Малыш сосредоточенно подкрутил кончики усов. Если бы не бдительность командира, нас захватили бы врасплох!

Немного выждав для верности, мы вновь выехали на дорогу, а когда лес кончился, резко свернули вправо. Перед нами простерлась безлюдная пустошь, о лучшем и мечтать нельзя. По еле заметной тропке мы двинулись шагом на северо-восток, в сторону от негостеприимного Уэймута, где нас наверняка подстерегала засада. И не так уж важно, за кого нас принял мастер Фокс, за пиратов, контрабандистов или заговорщиков. Хуже всего та оперативность, с которой кто-то отреагировал на его послание. Похоже, мы встали поперек горла очень серьезным людям.

– Командир, – сказал Лотарингский Малыш на второй день пути. – Нам надо поговорить.

– Слушаю, – отозвался шевалье де Кардига.

– По-моему, пришла пора рассказать, за каким чертом мы собираемся ехать в Лондон, раз уж лишились денег, которые должны были передать заговорщикам. У меня нерадостное чувство, будто в нашем отряде все уже знают, в чем тут дело. Все, кроме меня. И оттого я чувствую себя полным дураком.

Командир и сьер Габриэль переглянулись.

– Что ж, это справедливо, – согласился сьер де Кардига. – Дело в том, что передача золота – отвлекающий маневр. На самом деле у нашего отряда совершенно иное задание.

– И какое же?

– Мы должны выкрасть герцога Карла Орлеанского, дядю нашего короля, из Тауэра, где его держат в заточении. Ясно?

Лотарингский Малыш ошарашенно глянул на парижанина, тот молча кивнул.

– Чего же неясного, – ответил стрелок и, скривив рот, пробормотал: – Всего-то навсего ворваться в Тауэр, да дело выеденного яйца не стоит! Нас же пятеро осталось, а это такая сила, что всю Англию на уши поставить может. Отчего бы нам заодно, чтобы дважды через Ла-Манш не плавать, не выкрасть еще кого-нибудь, например архиепископа Кентерберийского?

– Или английского короля, – подсказал ему Жюль.

– Точно! – согласился стрелок и тут же с подозрением покосился на товарища, но парижанин смотрел абсолютно честными глазами.

– А вот еще неплохо бы… – начал он, но тут Малыш, презрительно фыркнув, отвернулся.

Голову держал высоко, весь из себя гордый, неприступный и на дурацкие шуточки и розыгрыши не реагирующий.

Вообще-то, по совести говоря, англичане ведут себя… неправильно, не по канону. Все знают, что герцога Карла Орлеанского взяли в плен четырнадцать лет назад, прямо на поле битвы при Азенкуре. Тяжелораненый принц крови еле выжил и долго еще мучился от ран, полученных в той бойне. Как истинный рыцарь, Орлеанец поклялся, что выкупится из плена последним, уже после того, как англичане освободят всех французов, захваченных во время битвы. А потому большую часть доходов от принадлежащих ему поместий герцог пустил на выкуп галлов из британской неволи. Но человек предполагает, а Богу виднее. Умирающий от яда английский король Генрих Завоеватель в далеком уже 1422 году потребовал, чтобы герцога Карла Орлеанского держали в плену до тех пор, пока малолетний Генрих VI не достигнет совершеннолетия. Вот и томится Орлеанец в неволе, хоть это и противоречит всем обычаям и законам рыцарства.

Очевидно, спутники мои размышляли о том же, поскольку сьер де Кардига пробормотал со злостью:

– А ведь по неписаному рыцарскому закону принца крови положено отпускать за сто тысяч золотых экю, желаешь ты того или нет!

– Так то по рыцарскому, – с кривой ухмылкой отозвался гасконец. – А кто сказал, что британцы рыцари? Мало носить доспехи, иметь фамильный герб и гордый девиз, это все пустое. Разве не подло было осаждать Орлеан, пока его хозяин находится у них же в плену? И ничего, не один из английских рыцарей не выступил против, все стоя аплодировали герцогу Бедфорду!

– Значит, сэкономим для Орлеанца целую кучу золота, – хохотнул уставший дуться Малыш. – С него за освобождение причитается пир, чтобы яства горой, а вино рекой!

– А хорошенькие женщины – толпой! – мечтательно подхватил Жюль.

Глаза парижанина заблестели, он наклонился к Малышу и прошептал ему на ухо что-то такое, отчего стрелок покраснел как рак и, поперхнувшись, смущенно захохотал.

Дальше они так и ехали, перебрасываясь скабрезными шуточками. Парижанин вызывал стрелка на шуточный поединок, утверждая, что, пока мы будем находиться в Лондоне, он разобьет сердца не менее чем пяти самым знатным и красивым британкам и тем самым сильно подорвет боевой дух англичан. Дамы будут так тосковать по молодому, красивому – тут он подкрутил усики – и галантному кавалеру, что все их мужья и любовники просто вынуждены будут остаться в Лондоне, дабы хоть как-то поддержать безутешных красавиц. Из-за того британская армия существенно сократится в числе и вынужденно перейдет к стратегической обороне по всему фронту.

Малыш отшучивался, что «наши жены – кулеврины заряжены», и грозился показать себя в бою. Мол, не мужское это дело – за бабами ухлестывать, в постели каждый дурак кувыркаться может. И вообще, он, Жан, родом из Лотарингии, а значит – верный семьянин. А вот ты попробуй одним выстрелом сшибить сразу троих британцев, это тебе не мечом размахивать! Постепенно дискуссия увяла, кони все так же мерно переставляли ноги, чавкая по грязи копытами, и я с холодком подумал, что неотвратимо приближается момент, когда мне хочешь не хочешь, а придется делать выбор. Или выполнять долг и убить герцога, или пойти против воли наставника.

Я сквозь одежду нащупал медальон, висящий на шее, в сотый раз подумал о том, что наставник лишь передал мне приказ. Я должен выполнить не его волю, а желание тех, кто управляет орденом. Похоже, недаром покойный Генрих Завоеватель так опасался Орлеанца. Вон Карл VII, его племянник, до сих пор не желает видеть дядю живым, чувствует в нем конкурента.